Лекции по истории религий - А. Б. Зубов

Остановимся еще на одном интересном факте, который также требует объяснений. В эпоху неолита почти не встречаются захоронения с богатым, как говорят археологи, инвентарем: и богатых и бедных хоронят очень просто. О богатстве и знатности покойного можно догадаться лишь по массивности гробницы и по немногим личным вещам — кольцам, костяным ожерельям, но в целом это очень скромные захоронения. Единственный предмет, который всегда присутствует в неолитическом захоронении, — маленький глиняный сосудик. Он может стоять в головах умершего или на груди возле рук, могут и несколько сосудов стоять около локтей, на груди или в головах. Точно такие же сосуды использовали в быту, в косметике женщины того времени (а косметикой пользовались с глубочайшей древности) — это сосуды для масла, для притираний.

По–гречески «растительное масло» — элеос, это наш елей. Название масла созвучно слову «милость» (только пишется по–другому), и в православных молитвос- ловиях встречается такой оборот: «елей милости». Для нас, северян, это, может быть, не столь очевидно, но в южном климате масло, смягчающее иссушенную кожу, необходимая вещь. Жители Палестины, Египта должны были работать в поле весь световой день, причем именно летом, когда все растет, а солнце испепеляет жаром. В поле не наденешь удобные белые одежды, крестьянам приходилось трудиться от зари до зари в обычной набедренной повязке — что будет после этого с кожей? Потому‑то масло для притираний на переднем Востоке с глубочайшей древности не привилегия модниц и роскошных женщин, а жизненно важный продукт. Масло давали работникам, рабам, как хлеб и чеснок, иначе они потеряли бы трудоспособность от ожогов.

А теперь вспомним одно из семи таинств Церкви — елеосвящение. Люди церковные знают, что когда человек болен или при смерти, он должен призвать к себе пресвитеров Церкви, как написано у апостола Иакова. Они помажут болящего елеем, помолятся, и он будет здрав или, наоборот, разрешится от уз немощного тела и отойдет в вечность. А если человек болен, но не сильно, то он сам приходит на соборование, которое совершается в наших храмах Великим постом. И все мы верим, — а к убеждениям надо прислушиваться, — что в таинстве елеосвящения прощаются даже те грехи, которые мы запамятовали или постеснялись исповедать. Это очень древнее представление. Если солнце и небо — это знак Божественного бытия, то испепеляющие солнечные лучи для древнего человека все яснее и яснее связываются со строгим, взыскательным отношением Бога к своему образу и подобию, с Божьим гневом — огнем поядающим. А масло — символ Божественной милости, которую мы просим Бога излить на человека, простив его грехи. И знаком этой милости, знаком крика души «Помилуй!» является сосудик для масла в погребениях неолита.

Наконец, последний период: он отделяет доисторические времена от привычной для нас государственности, письменности — всего того, что мы не вполне точно называем цивилизацией. Где‑то пять, может, шесть тысяч лет до Рождества Христова (датировки колеблются) в отдаленном районе, находившемся на периферии тогдашнего культурного мира, возникает странное религиозное движение. Оно тоже не оставило письменности, зато оставило памятники — да какие! На берегах Атлантического океана, в современной Англии, Франции, Дании, Испании стоят сооружения из громадных камней, вошедшие в историю как мегалиты (от греческого «мегалитос» — «большой камень»). Самый знаменитый из них Стоунхендж, а вообще таких сооружений сотни и тысячи. Они многообразны: это могут быть отдельные вертикально поставленные камни, высотой до двадцати метров каждый, или камни, поставленные кругами; дольмены — гигантские каменные глыбы весом по десять, по двадцать тонн, сложенные в виде дома (три стены и крыша). Дольмены — гробницы, они были когда‑то засыпаны сверху землей, но землю сдуло, и остался один каменный каркас. К дольмену пристраивали длинную галерею и еще одну, перпендикулярную (галерейные гробницы, имеющие форму креста); над ними насыпали курган, и в этот склеп век за веком люди приносили кремированные, как правило, останки своих умерших. Эта культура возникла в северо–западной Европе, что, кстати говоря, выяснили сравнительно недавно, в 1960–е годы, до этого предполагали, что она в позднейшее время пришла из Средиземноморья. С появлением радиоуглеродного анализа, позволившего довольно точно датировать время создания памятника, открыли, что самые древние памятники северо–западной Европы относятся к шестому и пятому тысячелетиям до Рождества Христова, когда ничего подобного на Переднем Востоке не было и в помине.

Из Северной Европы эта культура постепенно распространилась в Средиземноморье, потом в Сирию, Египет, Месопотамию, достигла побережья Индийского океана. Памятники мегалитического типа можно встретить в современной Индонезии и даже на островах Тихого океана. Они есть и у нас, на Северном Кавказе, в Абхазии. Интересно, что распространение шло вдоль берега моря, а по мере удаления от него число и величина мегалитических памятников уменьшаются, и где‑то в двухстах километрах от берега они исчезают. Их строили разные народы: бытовая культура строителей мегалитов в различных районах мира разная. А памятники одни и те же — то есть мы имеем дело с чем- то наподобие великих религий, которые охватывают и побеждают души многих народов. Скажем, русский, испанец и филиппинец очень не похожи, их бытовая культура различна, но они христиане, и церковные здания католиков и православных в основных своих позициях очень близки, а отличия скорее вторичны.

В то же время мы встречаемся с удивительными фактами. В маленькой Дании на востоке и севере Ютландского полуострова есть мегалитическая культура, а на западе и в центральных районах нет никаких гигантских каменных построек. В чем причина? На постройку Стоунхенджа, по подсчетам современных исследователей, при тогдашней технологии было потрачено тридцать миллионов человеко–часов. Есть еще целый ряд памятников столь же трудоемких, например огромные галерейные гробницы Ирландии. Но даже на строительство обычной маленькой галерей- ной гробницы, которая обеспечивала нужды нескольких хуторов где‑нибудь на севере Шотландии — а надо сказать, что жители мегалита жили семейными хуторами, объединенными, видимо, в соседские общины (так что буржуазный индивидуализм Запада, как видите, имеет глубокие корни), — должно быть затрачено не меньше десяти тысяч человеко–часов. Подчеркиваю: люди жили семьями, им приходилось выращивать хлеб, охотиться, ловить рыбу. Природа северо–запада Европы суровая, трудиться надо было от зари до зари. И все свободное и несвободное время человек тратил на строительство огромных религиозных, в первую очередь могильных, сооружений. Непостижимо. Мы, верующие люди, в урочный день, конечно, сходим на кладбище, посетим могилки наших умерших. Но никто из нас не станет жить в хижине, воздвигая дворец для покойников, скорее наоборот, не правда ли? А древний человек ютился в таких жалких хижинах, что их только недавно, в семидесятые годы, удалось обнаружить с помощью точнейших методов археологического исследования. Видимо, люди культуры мегалита желали все силы, всю энергию, все свои возможности потратить на победу над смертью. Ощущение своей неадекватности, ущербности, греховности было так велико, что человек понимал: только полным сосредоточением сил, самозабвенной отдачей религиозному делу он может надеяться на милость Божию и на победу над смертью.

Памятники мегалита — это целая поэма! Как многообразны их символические ряды! Об этом можно говорить долго. Расскажу о символике кургана. Мы все привыкли к могильному холму: когда человек умирает, его не просто закапывают, всегда на могиле делается холмик. Во многих странах, в частности на Руси — языческой и даже в первое время христианской, — над могилами умерших делались курганы. Зачем? Объяснение отыскалось в мегалите. Тогда тоже насыпали курганы, причем огромные, как, например, Ньюг- рендж в Ирландии, диаметром сорок метров. Внутри находится галерейная гробница со сводом главной камеры высотой семь метров, построенная без цемента, простым наложением каменных плит друг на друга. К чему такие сложности?

Изучая древнюю галерейную гробницу в английском местечке Элдсберихилл, где окружающая среда более или менее сохранилась в нетронутом виде, археологи обнаружили, что, оказывается, вокруг кургана существует какая‑то система рвов и насыпей; вход в галерею закрыт камнями, но есть узкое отверстие, через которое можно протиснуться, а вокруг расположены рвы и насыпи. Сделали контрастную аэрофотосъемку, и выяснилось, что они образуют фигуру полной женщины. Англичане, как известно, большие юмористы, и они так и назвали эту находку — «Fat Lady». Имеется в виду, конечно, беременная, чьим животом является курган. Если могила — это утроба земли, то галерейное захоронение с курганом — не что иное, как непраздное чрево земли. Туда, в эту утробу, вносят умерших — и из нее ожидают их нового рождения. Целый ряд символов говорит о том, что рождение будет не на нашу землю. Так, менгир, камень, поставленный на вершину кургана, указывает на небо, связывая с ним умершего, как пуповина — младенца с телом матери. Наконец, выход из кургана — место, откуда должны родиться умершие, — не только по форме воспроизводит детородные органы женщины, но еще и ориентирован на точку солнечного восхода в день зимнего солнцеворота, 21–22 декабря. (В некоторых случаях — на точку восхождения луны для этого же дня, но это особый разговор.) Многие ученые даже стали считать эти сооружения астрономическими, мол, они были сделаны для того, чтобы указать, где восходит солнце в такой‑то день. Не думаю, что люди стали тратить тридцать миллионов человеко–часов, чтобы показать, где восходит солнце 21 декабря. День зимнего солнцеворота — очень важный символ: вот солнца все меньше, день короче, холод наступает, как бы смерть, зима торжествуют над жизнью, и вдруг победа — солнце начинает расти, оно повернуло на лето, скоро будет тепло и светло, жизнь победила смерть.